В Лондоне все по-прежнему. Тарпин вместе со своим мерзким прихвостнем Бэмфордом (Тимоти Сполл) продолжает злодействовать — и держит взаперти уже подросшую дочку Баркера с самыми гнусными намерениями. Баркер возвращается на Флит-стрит, где когда-то работал брадобреем, и обнаруживает там миссис Ловетт (Хелена Бонэм-Картер), которая печет худшие мясные пироги в городе и издавна питает к Бенджамину неразделенную платоническую привязанность.

У Баркера теперь новое имя — Суини Тодд — и старый набор острейших бритв. В мансарде над пирожковой он вновь открывает парикмахерскую, перехватив титул главного лондонского брадобрея у фальшивого итальянца — синьора Пирелли (Саша Бэрон Коэн). Охваченный жаждой мести и общей мизантропией, Суини режет клиентам глотки, а тишайшая миссис Ловетт готовит из них пироги.

Британская готическая сказка в своих первых версиях появилась в середине XIX века — одновременно, что интересно, с «Графом Монте-Кристо». У Бартона, впрочем, был вполне современный источник — популярнейший мюзикл бродвейского ветерана Стивена Сондхейма, идущий на сцене с 1979 года. Сондхейм добавил в кровавую историю элементы черной иронии, после чего «Суини Тодд» и Бартон превратились в идеальную пару, слишком очевидно созданную друг для друга и лишь ждавшую часа, чтобы соединиться. Как всякая идеальная пара, эта способна вызвать у окружающих разноречивые чувства — от восхищения до завистливой ненависти. Или же — смертельной скуки.

Разумеется, бартоновский «Суини Тодд» безупречен: по построенному Данте Ферретти Лондону разгуливает Джонни Депп в полной эмо-выкладке, поет складные дуэты с Бонэм-Картер (переигравшей всех, в том числе и Джонни), убивает чайником Бората, сверкает бритвенным набором и источает зловещую скорбь. Вокруг — элита британской театральной школы: иначе говоря, половина Хогвартса. Тут же — любимая Бартоном тема трудного детства, за которую отвечает невоспитанный подросток Тоби (Эд Сандерс), взятый сердобольной миссис Ловетт в услужение.

По мне эти куплеты больше всего напоминают творчество Алексея Кортнева, но тут уж вопрос вкуса — у мюзиклов тоже достаточно поклонников.

Сложнее смириться с тем, что этот фильм как бы равен самому себе, ограничен собственным формальным совершенством. Стилист — ничтожнейшая из профессий. Изъезженная кинематографом вдоль и поперек тема мстителя, Монте-Кристо — а современный зритель в любом случае воспринимает подобный сюжет через призму самого растиражированного образа, — здесь не то что не раскрыта, а вообще сведена к либретто. Один эффектный (хотя и неизменно предсказуемый) сюжетный поворот следует за другим с механистической точностью, с размеренным спокойствием — кажется, слышно, как рука перелистывает исписанные нотами страницы.

Это фильм ни о чем, он мимо смыслов и мимо эмоций: поклонники и противники поделятся по принципу вегетарианства либо мясоедства — кому-то нравятся фонтаны крови и фаланги пальцев в пирогах, кому-то нет. В некотором смысле «Суини Тодд» вообще не кино, а какое-то междисциплинарное руководство: то ли по вокалу, то ли по дизайну.

Тим Бартон, когда-то умевший сделать одушевленной чернильную кляксу, в последние годы не может выбить искру даже из такого пластичного артиста, как Депп: потухший взгляд последнего еще можно списать на особенность роли, но слишком заметно, что он потух и у самого режиссера. Бартон с возрастом из персонажа Крапивина превратился в Вилли Вонку, в хозяина огромной фабрики по производству черненького и сладенького. В режиссера-кондитера­ — что может быть печальнее? Разве что пироги с человечиной.